Константин Хабенский: «Не надо озлобляться»

Автор:Татьяна

интервью, психология-персона, Хабенский

Константин Хабенский: «Не надо озлобляться»

Константин Хабенский. Его профессиональный уровень не нуждается в перечислениях регалий. Но привлекает он не только мастерством актера.

Скромность и внутренняя сила — почему его часто называют «отечественный Киану Ривз«. Главное, что привлекает в Константине Хабенском — это человечность и верность самому себе. Что сквозит в каждой его роли. А интервью актера не менее интересны и глубоки.

— Ты живешь в очень плотном графике. Сам ставишь себя в жесткие рамки?
— Понимаю, о чем ты спрашиваешь. Я всё время нахожусь в состоянии «надо разбавить свой график отдыхом, какими-то каникулами». Последние несколько лет живу с этой мечтой. И всё время у меня не получается осуществить задуманное.

— При всем этом ты человек несуетный.
— Я, наверное, несуетный. Но тут другое: я очень… увлекающийся, вот от этого надо отталкиваться. Вроде я и придумал себе какой-то график, а потом оп! — еще что-то интересное, потом оп! — студии, какие-то гастроли, потом что-то еще. Мне сложно отказаться от вещей, которые мне нравятся. Тех, что связаны с профессией.

— Когда находишься в постоянном цейтноте, можно стать злым, раздраженным.
— Можно.

— А характер со временем портится?
— Ну наверняка все мы идем этой дорогой. Иногда наступают моменты благости, доброты и так далее. Это не обязательно должно наступать в Великий пост.

Этот пост может длиться и в течение года — для тех, кто научился гасить в себе, скажем так, негативную энергию и не пускать в себя озлобленность.

Иногда это просто сказывается на физическом состоянии. Ну, много всего. Я нормальный человек, и повышенное внимание тоже иногда не к месту и не вовремя. Но я понимаю, что не надо становиться на эту дорожку. Не надо озлобляться.

— Послушай, у тебя столько прекрасных поводов для положительных эмоций! Ты женился. Оля Литвинова — красивая женщина и талантливая актриса. Дочка родилась меньше года назад. Всё это тоже дает какую-то новую энергию.
— Несомненно.

— Скажи, а дочкой ты успеваешь заниматься?
— Нет. Я только что приехал из Питера, и, вместо того чтобы сразу нырнуть домой, сижу вот в фотостудии с тобой и общаюсь на тему того, что мне катастрофически не хватает времени, понимаешь?

А вообще я скажу очень простую вещь (это к вопросу о том, как на всё хватает сил и как всё успевать): я понял, что просто не надо задавать самому себе эти вопросы, не надо.

И не надо пытаться ответить на них, когда их задают другие. Иначе сил не хватит, иначе ты начнешь двигаться как сороконожка и запутаешься. Поэтому ответов я не ищу. Просто надо больше спать.

— Сколько ты спишь?
— По-разному, иногда можно днем нагнать по десять минут в паузах, в перестановках на съемках, между репетициями. Я очень быстро засыпаю. У меня с налогами всё хорошо, поэтому я моментально засыпаю. (Улыбается.) А вообще есть тренинговые такие вещи (на актерских курсах их преподают) — это упражнения на расслабление. Но мне, честно говоря, даже и не нужны эти упражнения. Просто, наверное, ритм и усталость плюс возраст — тоже не надо об этом забывать — способствуют тому, что ты моментально выключаешься.

— Знаешь, многие смотрят на тебя, на твои грустные глаза и считают, что ты по жизни не очень веселый человек…
— Да я хохочу внутри! Я внутри хохочу — партнеры и друзья не дадут соврать. А внешность, она обманчива.

— Костя, несколько лет назад ты рассказывал мне про свой аскетизм, что ты приходишь домой, а в холодильнике у тебя только колбаса.
— Я шутил.

— В каждой шутке есть доля шутки. Сейчас у тебя семейная жизнь, всё по-другому. Или ты остаешься таким же аскетом?
— Пусть скажут про меня «идиот пафосный»: сейчас, когда что-то получается, когда есть какой-то невероятный интерес к тому, что ты делаешь, мне неважно, что там в холодильнике.

— Скажи, а быт вообще есть в твоей жизни?
— Есть, есть. Но по дому никаких обязанностей на меня не вешают, если ты об этом.

Читайте также: «Константин Хабенский: стараюсь принимать решение сердцем».

— Счастливый.
Я выхожу на охоту, рубить лес и зверя стрелять, привожу всё это домой и опять ухожу на охоту. Вот мои обязанности по большому счету.

— И Олю всё это устраивает?
— Пока да.

В этом и есть предназначение мужчины, когда-то именно с этого всё и началось. А то сейчас слишком много амазонок появилось на территории России, которые сами выходят на охоту и отбирают у нас и пушнину, и лес, и так далее.

— Понятно, тебе больше нравится по старинке, когда глава семьи все-таки мужчина.
— Конечно.

— Костя, я иногда общаюсь по телефону с твоей мамой Татьяной Геннадьевной, у нее такой мощный темперамент, так много невероятно позитивной энергии. А ты все-таки тихушник. Кепочка, темные очки — лишь бы никто не заметил.
— Что касается Татьяны Геннадьевны, моей мамы, то да, она свою энергию распаляет везде на 180, а то и на 360 градусов. А я стараюсь всё это сохранять для сценических подмостков, до момента, когда это нужно выплеснуть. Мы, ленинградцы, всегда жили и продолжаем жить в законе сохранения энергии.
У нас низкое небо, у нас дует сильный ветер, у нас не надо очень часто открывать рот для болтовни, иначе замерзнешь.

Поэтому закон сохранения энергии в нас, ленинградцах, глубоко сидит. Далее в какой-то момент появляется необходимость «открывания», и вот тогда мы выдаем.

А мама все-таки провела свое детство в Йошкар-Оле. Это более теплый климат, все-таки это Марийская АССР бывшая и там немножко по-другому всё. Я же родился и вырос в Ленинграде.

— Слушай, Костя, удивительная вещь: когда мы с тобой только начали говорить, ты был уставший, измученный с дороги, а сейчас, хоть и не так много времени прошло, у меня ощущение, что ты как будто преобразился, как будто отдохнул, и взгляд стал помягче.
— Это потому, что ты, слава богу, сохраняешь в себе профессию, умеешь вести разговор, задавать вопросы, на которые мне интересно отвечать. Если бы на твоем месте сидел человек, который бы задавал банальные вопросы, я бы через десять минут уже скукожился. Вот, наверное, и весь ответ.

— Спасибо тебе.
— Я не болтун, но ты превращаешь меня вот в этого болтуна, который размышляет о любимом городе, о профессии, о том, надо или не надо так много отдавать ей времени и сил. Я, например, понимаю, что выходить на сцену для того, чтобы проговорить текст и вывести себя, народного-перенародного, лауреата многочисленных премий, и уйти, мне неинтересно. Мне интересно, как Михаил Константинович Девяткин, актер Театра Ленсовета, когда ему было 75 лет, прыгал по стульям, уже плохо видел, но тем не менее прекрасно играл! И вот он говорил:

«Костенька, неважно — заслуженный ты или какой угодно. Важно, что ты сегодня вышел и доказал, что ты имеешь на это право». Я запомнил его слова.

— Что ж, Костя, я рад нашей встрече и разговору. И пусть по-прежнему покой тебе только снится. Убежден, в твоем случае иначе и быть не может.
— Я тебе так скажу: я в достаточно нормальной весовой категории боксерской, я не обременен никаким жиром, мне не тяжело передвигаться. Единственное, что я все-таки учился не на летчика-испытателя, поэтому физически все эти перелеты-переезды — они, конечно, сказываются. Но мы причешемся, расправим брови — и дальше в бой! Наверное, так… Ну что, пойду осваивать технику фотомодели? (Улыбается.)

из интервью Константина Хабенского